Еще раз о музыке

Правильно говорит о мелодии Ланц (Henry Lanz, "The Physical basis of Rime", 1931):
Строго говоря, мы вовсе не "слышим" мелодию. Мы способны или неспособны ей следовать, что означает нашу способность или неспособность сочетать ряд звуков в некоторое единство высшего порядка...

Сергей Эйзенштейн. Вертикальный монтаж

Игорь Стравинский

Игорь Стравинский. Портрет работы Пикассо. Париж, 21 мая 1920 г.

Феномен музыки дан нам единственно для того, чтобы внести порядок во все существующее

Музыка по своей сущности не способна что бы то ни было выражать — чувство, положение, психологическое состояние, явление природы и т. д. Выразительность никогда не была свойством, присущим музыке: смысл существования музыки отнюдь не в том, что она выразительна. Если нам кажется, как это часто случается, что музыка что-либо выражает, это лишь иллюзия, а никак не реальность. Это просто некое дополнительное качество, которое, по какому-то укоренившемуся в нас молчаливому согласию, мы ей приписали, насильственно ей навязали как обязательную форму одежды и то ли по привычке, то ли по недомыслию стали смешивать все это с ее сущностью.
Музыка — единственная область, в которой человек реализует настоящее. Несовершенство природы его таково, что он обречен испытывать на себе текучесть времени, воспринимая его в категориях прошедшего и будущего и не будучи никогда в состоянии ощутить как нечто реальное, а следовательно, и устойчивое, настоящее.
Феномен музыки дан нам единственно для того, чтобы внести порядок во все существующее, включая сюда прежде всего отношения между человеком и временем. Следовательно, для того чтобы феномен этот мог реализоваться, он требует как непременное и единственное условие — определенного построения.
Когда построение завершено и порядок достигнут, все уже сделано. Напрасно искать или ожидать чего-то иного. Именно это построение, этот достигнутый порядок вызывает в нас эмоцию совершенно особого характера, не имеющую ничего общего с нашими обычными ощущениями и нашими реакциями на впечатления повседневной жизни. Нельзя лучше определить ощущения, производимые музыкой, как отождествив их с тем впечатлением, которое вызывает в нас созерцание архитектурных форм. Гёте хорошо это понимал, он говорил, что архитектура - это окаменевшая музыка.

Игорь Стравинский. Хроника моей жизни

Гранвилль (1803 - 1847)

Путешествие в Лапуту.
иллюстрация Ж.Ж. Гранвилля (псевдоним Жана Игнаса Исидора Жерара)
J.J. Grandville (Jean Ignace Isidore Gérard)
Voyages de Gulliver, illustrated by Grandville, 206 ill., Fournier, 1838

Путешествие в Лапуту, Бальнибарби, Лаггнегг, Глаббдобдриб и Японию

Я немного прошелся между скалами; небо было совершенно ясно, и солнце так жгло, что я принужден был отвернуться. Вдруг стало темно, но совсем не так, как от облака, когда оно закрывает солнце. Я оглянулся назад и увидел в воздухе большое непрозрачное тело, заслонявшее солнце и двигавшееся по направлению к острову; тело это находилось, как мне казалось, на высоте двух миль и закрывало солнце, в течение шести или семи минут; но я не ощущал похолодания воздуха и не заметил, чтобы небо потемнело больше, чем в том случае, если бы я стоял в тени, отбрасываемой горой. По мере приближения ко мне этого тела оно стало мне казаться твердым; основание же его было плоское, гладкое и ярко сверкало, отражая освещенную солнцем поверхность моря. Я стоял на возвышенности в двухстах ярдах от берега и видел, как это обширное тело спускается почти отвесно на расстоянии английской мили от меня. Я вооружился карманной подзорной трубой и мог ясно различить на нем много людей, спускавшихся и поднимавшихся по отлогим, по-видимому, сторонам тела; но что делали там эти люди, я не мог рассмотреть.
Естественная любовь к жизни наполнила меня чувством радости, и у меня явилась надежда, что это приключение так или иначе поможет мне выйти из пустынного места и отчаянного положения, в котором я находился. Но, с другой стороны, читатель едва ли будет в состоянии представить себе, с каким удивлением смотрел я на парящий в воздухе остров, населенный людьми, которые (как мне казалось) могли поднимать и опускать его или направлять вперед по своему желанию.

Джонатан Свифт. Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей.
Часть третья. Путешествие в Лапуту, Бальнибарби, Лаггнегг, Глаббдобдриб и Японию

В.В. Лебедев (1891 - 1967)

В.В. Лебедев. Охота. 1925 г.

В.В. Лебедев. Охота

В.В. Лебедев. Охота. 1925 г.

Thelonious Monk

'Round midnight

'Round Midnight

Лапута

Летающий замок Лапута

Михаил Врубель. Бессонница

Insomnia

Modern Jazz Quartet

Django, 7:03
композитор Джон Льюис
Modern Jazz Quartet в составе:
Milt Jackson – виброфон
John Lewis - фортепьяно
Percy Heath - контрабас
Kenny Clarke – ударные
альбом "Django", Prestige Records. 1953 г.

Хиросигэ 1797 - 1858

Утагава Хиросигэ, "Ночной снегопад в Камбаре"
лист из серии "Пятьдесят три станции Токайдо", 1833 - 1834
25,6 х 38,3

Внезапный ливень близ Атакэ

Утагава Хиросигэ, "Мост Охаси, внезапный ливень близ Атакэ"
лист из серии "100 знаменитых видов Эдо и его окрестностей", 1857
37,4 х 25,6

Летающий замок Лапута

"Летающий замок Лапута"
(Tenkû no shiro Rapyuta), 1986
режиссер Хайяо Миядзаки
124 мин

Афанасий Фет

В половине января (1858 г.) я, в числе прочих, наличных, московских литераторов, получил приглашение В. А. Кокорева на обед в его собственный дом близь Маросейки. Цель этого приглашения была мне совершенно неизвестна, так как про обед 28 декабря 1857 г. в Купеческом клубе я узнал только из статьи Н. А. Любимова в сентябрьской книжке Русского Вестника 1888 года. Речь, сказанная при этом Кокоревым, тождественна по содержанию с произнесенною им в Купеческом клубе: о добровольной помощи со стороны купечества к выкупу крестьянских усадеб. Помню, е каким воодушевлением подошел ко мне М. Н. Катков и сказал: "Вот бы вам вашим пером иллюстрировать это событие". Я не отвечал ни слова, не чувствуя в себе никаких сил иллюстрировать какие бы то ни было события. Я никогда не мог понять, чтобы искусство интересовалось чем либо помимо красоты.
Тем не менее за столами, покрытыми драгоценным старинным серебром: ковшами, сулеями, братинами и т. д.,- съ великим сочувствием находились, начиная съ покойных братьев Аксаковых и Хомякова,— наиболее выдававшиеся въ литературе представители славянофилов.

А.А. Фет. Мои воспоминания. Часть I. Москва, 1890

Уильям Батлер Иейтс (1865-1939)

Второе Пришествие

Вот сокол, делая широкие круги,
Не видит знак хозяина руки,-
Так медленен, но беспощадно верен
Идет развал всего, и смысла центр утерян.

Анархия опущена на мир.
Обрублена узда семейных связей,
Невинность не святыня для глухих,
Привыкших ко всем видам безобразий.

Достойные не видят смысла жизни,
Распутные к своей влекутся тризне.

Так очевидно близко стало нечто.
Пришествие Второе - дальше вечность.
Пришествие Второе - этих слов
Язык не вымолвит, и скрыть их смысл готов
В какой-нибудь пустой и глупой шутке,
Когда меня пугает образ жуткий:
Среди песков, пройдя сквозь глубь веков,
Достигнув и до нынешнего века,
Лев каменный с главою человека.

Взгляд пуст и беспощаден как у солнца...
И будто бы сквозь страшный сон
Я вижу - шевельнулся он,
Покачивает медленно бедрами,
Роняя тень над ровными грядами
Пустых, безжизненных песков,
И душу наполняя мне тоской...
…………………………………
Не неподвижен сон был зверя,
Но каменной был тайны колыбелью.
И вот теперь, безжалостен и нем,
Грядет тот зверь - родиться в Вифлеем.

перевод о. С.К

The Second Coming

Turning and turning in the widening gyre
The falcon cannot hear the falconer;
Things fall apart; the centre cannot hold;
Mere anarchy is loosed upon the world,
The blood-dimmed tide is loosed, and everywhere
The ceremony of innocence is drowned;
The best lack all convictions, while the worst
Are full of passionate intensity.
Surely some revelation is at hand;
Surely the Second Coming is at hand.
The Second Coming! Hardly are those words out
When a vast image out of Spiritus Mundi
Troubles my sight: a waste of desert sand;
A shape with lion body and the head of a man,
A gaze blank and pitiless as the sun,
Is moving its slow thighs, while all about it
Wind shadows of the indignant desert birds.
The darkness drops again but now I know
That twenty centuries of stony sleep
Were vexed to nightmare by a rocking cradle,
And what rough beast, its hour come round at last,
Slouches towards Bethlehem to be born?

W.B. Yeats (1865-1939)